церковь Спасо-Преображения на Нередице на главную  о проекте 
 

Фрески храма

В 1198 г. по заказу новгородского князя Ярослава Владимировича, внука Мстислава Великого, была возведена церковь Спаса Преображения на Нередицком холме. Расписанная год спустя, в 1199 г., она сохраняла до начала Великой Отечественной войны целостный живописный ансамбль, практически не тронутый позднейшими переделками и избежавший участи большинства древнерусских росписей, подвергшихся варварским возобновлениям в конце XIX в.

Гибель памятника не снимает необходимости дальнейшего его изучения. Основы для этого были заложены на протяжении второй половины XIX столетия и в первые десятилетия XX в., когда не только появились работы общего характера, дававшие представление о составе росписи и особенностях некоторых ее элементов, но была организована специальная экспедиция, значение которой до сих пор должным образом не оценено; сформировалась обширная фотодокументация, в деталях фиксирующая нередицкие фрески, а с 20-х годов началось систематическое копирование и составление схем нередицких росписей. Знаменательным итогом этих работ стал изданный в 1925 г. альбом Государственного Русского музея, являющийся ныне незаменимым пособием для всех тех, кто так или иначе обращается к росписи Нередицы.

После 1925 г. внимание специалистов сосредоточилось на рассмотрении отдельных композиций росписи, вышло в свет серьезное исследование о мастерах Нередицы, непреходящее значение которого стало особенно явственным после гибели ансамбля в годы войны. Справедливую оценку выдающимся художественным достоинствам нередицких фресок дал В. Н. Лазарев, уделивший особое внимание проблеме стилистического своеобразия памятника. Однако вопрос о принципиальных основах иконографического анализа нередицкой росписи был поднят лишь однажды в работе М. Ф. Мурьянова, которая остается до сегодняшнего дня наиболее существенным вкладом в изучение ее иконографической программы.

Систематическое изложение иконографической программы росписи церкви Спаса на Нередице целесообразно начинать с характеристики личности заказчика храма и анализа архитектурного облика возведенной им постройки. Рассмотренные в контексте политической ситуации в Новгороде конца XII в. данные о князе и его строительной деятельности позволяют во многом прояснить идейное содержание росписи.

Строитель церкви Спаса на Нередице — новгородский князь Ярослав Владимирович — не принадлежал к числу видных политических деятелей своей эпохи. Сын незначительного в феодальной иерархии князя Владимира Мстиславича, он впервые оказался на новгородском столе в 1182 г. как ставленник могущественного владимиро-суздальского князя Всеволода III Большое Гнездо. Состоявший в родственных связях с последним (князья были женаты на родных сестрах — чешках или осетинках), Ярослав, по замыслу Всеволода, должен был играть роль послушного исполнителя его честолюбивых планов. Однако, как свидетельствуют сообщения летописей, положение Ярослава на новгородском столе не отличалось стабильностью и, в конечном счете, определялось расстановкой политических сил в Новгороде, обусловленной борьбой двух группировок — провладимирской и новгородской, между которыми он постоянно вынужден был балансировать. Два раза (1184, 1187) он изгонялся из Новгорода, а в 1199 г. был окончательно отозван во Владимир. Последний раз имя Ярослава Владимировича было упомянуто в летописи под 1207 г., после чего следы его окончательно затерялись. К числу наиболее выдающихся заслуг князя исследователи относят подписание им «первого известного нам договора с Западом» и возведение храма Спасо-Преображения на Нередицком холме близ Новгорода.

Сооружение и роспись церкви Спаса на Нередице оказались последним деянием Ярослава перед выводом его из Новгорода. Построенный неподалеку от княжеской резиденции на Городище, храм, по-видимому, был задуман князем как центр небольшого подгородного монастыря, предназначенного для представителей княжеского рода.

Как постройка, возникшая на рубеже XII—XIII вв., Нередица имеет характерный архитектурный облик. Небольшой кубообразный объем храма, увенчанный одним куполом, опирающимся на четыре столпа, разделен на три нефа и завершен с востока тремя алтарными апсидами. Объемно-пространственное решение интерьера четко прочитывается в наружном облике здания, фасады которого, в соответствии с внутренним делением, расчленены плоскими лопатками на три прясла, а двум пониженным объемам угловых восточных компартиментов соответствуют пониженные уровни боковых апсид. Княжескому характеру храма отвечают хоры, расположенные в западной части здания. К числу архитектурных особенностей Нередицы следует отнести создание шести аркосолиев, размещенных симметрично друг другу в четырех угловых компартиментах здания и в его центральной апсиде, по сторонам от престола, и устройство специфических ниш в боковых отделениях на княжеских хорах.

Искаженный позднейшими переделками первоначальный облик храма был восстановлен в ходе капитального ремонта 1903-1904 гг., произведенного академиком архитектуры П. П. Покрышкиным. Коснувшиеся, в первую очередь, верхних частей здания эти переделки, по-видимому, были вызваны пожаром 1543 г., когда, согласно летописному сообщению, у церкви «верх огорел до плеч». Этими же катаклизмами, скорее всего, объяснялось и состояние сохранности фресок на сводах, в значительной части утраченных и впоследствии покрытых побелкой. К началу XX в. в наиболее плачевном состоянии оказались росписи на восточном и западном склонах южного коробового свода, на сводах хор, в алтарном полукружии по сторонам от конхи центральной апсиды. Результатом растески древних окон, также восстановленных в первоначальном виде П. П. Покрышкиным, явились уничтожение нижних частей фигур святых воинов и преподобных, частичные осыпания живописи на южной и северной стенах храма. Однако невосполнимый ущерб ансамблю росписи был нанесен в 1941 г. в ходе систематических артиллерийских обстрелов Нередицы, производившихся из Юрьева монастыря. Всего за несколько приемов прицельного огня церковь была превращена в руину. Сохранность древней росписи составила 15% от первоначальной площади. Незначительные остатки фресок уцелели в диаконнике и центральной апсиде (изображения святых жен, св. Петра Александрийского и Илии, питаемого вороном, части фигур святительского пояса и полуфигур святых в медальонах), на южной стене (фрагменты композиции «Крещение» и орнаментальных панелей в нижней части стены), на западной стене (отдельные участки картины «Страшного суда») и др.

Несмотря на значительную утрату фресок реконструкция системы нередицкой росписи в целом в настоящее время не вызывает особых трудностей. Многочисленные описания, фотографии и схемы фиксируют порядок расположения композиций и единоличных изображений, дают исчерпывающее представление об орнаментальных мотивах живописи. В то же время в серьезной корректировке нуждаются детали росписи и, что еще важнее, аргументированной реконструкции требует состав полностью утраченных к началу XX в. изображений.

Эта задача как условие истолкования содержания стенописи представляется одной из наиболее важных, наряду с интерпретацией иконографической программы росписи Нередицы, то есть ее идейного содержания, обусловленного определенными требованиями заказчика и переданного языком средневекового изобразительного искусства.

Еще не так давно изучение памятников древнерусской монументальной живописи проводилось в узких рамках описательной иконографии. Ограничиваясь установлением аналогий с росписями византийского мира, исследователи оставляли вне поля зрения или же привлекали в незначительном объеме данные литургических источников и тексты Священного Писания. Между тем в трудах зарубежных ученых широко применялся метод так называемой интерпретационной иконографии, позволивший дать более глубокую оценку значительному числу памятников разных регионов. Постепенное освоение этого метода в России ознаменовалось появлением серьезных исследований, посвященных анализу иконографического содержания росписей Древней Руси, Армении и Грузии. Вместе с тем исследования западных специалистов, установивших зависимость между волной богословских споров, охвативших византийский мир во второй половине XII в., и сложением особых композиций в монументальной живописи Балканских стран, явились стимулом к переосмыслению содержания группы древнерусских росписей второй половины XII в., относимых ранее к архаизирующей ветви византийской иконографии. Таким образом, современный уровень развития науки о древнерусском искусстве способствует обращению к углубленному анализу содержательной стороны Спасо-Нередицкой росписи.